В школе нас не только учили, но и в какой-то степени воспитывали. Входит в класс учитель, надо встать, не хлопая крышкой. Сейчас этого нет, крышек нет. Одни столы. Встретил училку на улице, или, не дай Бог, директора школы, следует с ней, с ним поздороваться, поклонившись не всей спиной, а только склонив голову, слегка растягивая слово: «Здра..авствуйте, Иван Петрович!». Кстати, наш директор был таковым, и когда звучал голос: «Иван идёт!», то все мирно гуляли по коридору во время перемены. Его боялись и уважали.

И вот, это воспитание мы использовали в своих шутках со взрослыми совсем незнакомыми людьми, чаще всего с женщинами, которые более эмоциональные и чувствительные, нежели мужики.

Идёт по переулку наша жертва, лет сорока пяти, интеллигентного вида, то есть, в старомодной шляпке и в очках. Она погружена в свои мысли, где и что достать на ужин, потому что в магазинах не всегда было то, что хотелось. Нас воспитанных ребят было от восьми до десяти человек, девчонок не было, мы воспитанники мужской средней школы № 126 во дворе ресторана «Пекин».

Наша команда распределяется по переулку с интервалом 25-50 метров, и потихонечку идёт на встречу, жертве. Она никого не замечает, в её руках сумочка и полупустая «авоська». Школьник, не доходя до неё двух метров, поклонившись, здоровается, и, не сбавляя шаг, переходит на другую сторону переулка. Женщина как бы, очнувшись, машинально приветствует молодого человека, оглядывается на него, и даже улыбнулась. Наверное, он обознался.

Она идёт своей дорогой, ещё улыбаясь, полуприятному, но непонятному приветствию. А тут подходит следующий изверг, и, приятным, вкрадчивым голосом, наклонив головку, произносит: «Здра..авствуйте!». Она внимательно всматривается в ученика средней школы. «Я не директор школы, не учительница, даже не участковый педиатр, не воспитатель в детской комнате в отделении милиции», — судорожно вспоминала она, откуда дети знают меня. На всякий случай, обе, сумки взяла, в левую руку, мало ли, что. Слегка ускорила шаг. Оглянулась. Ей на встречу шёл мужчина с мальчиком, которые остановились перед ней, и взрослый дал прикурить папироску «Беломор» этому малоростку. Раскурив табак, куряка, увидев женщину, спрятал горящую папироску в карман, и вызывающе расшаркиваясь, выразил своё отношение к ней и словами: «Приветик!» — поблагодарил, мужчину. Женщина покачала головой в адрес мужика, но ничего не сказала, а надо было бы.

Она шла медленно. Мысли путались в голове, никого из мальчиков она не знала, никогда не видела, но не может быть, чтобы все они обознались, значит это что-то со мной. То ли устала, то ли климакс, но всё равно от этого не легче. Пока она рассуждала, возле неё остановился школьник в пионерском галстуке, в очках. Поздоровался, и, не дав ей сказать ни одного слова, продолжал: «Не обращайте на него внимания. Это наш второгодник. Его будут оформлять в ремеслуху (это как ПТУ только хуже). Говорят, что он даже ворует».

Женщина судорожно прижала сумки к себе. Слёзы сами по себе потекли по щекам. Она шла, как одурманенная, здороваясь с каждым встречным, которые отвечали ей, но пройдя несколько метров, оглядывались, вспоминая, кто она.

Нам стало жалко её, уж больно она чувствительная и психика ранимая. Вся орава быстро её обогнала, и на уровне Брестских улиц мы её обступили.

— Мы сильно извиняемся, что вас разыграли, мы с вами незнакомы, и вы потеряли голову, думая, что вы сходите с ума. Простите нас за злую шутку, и позвольте вам помочь с сумками.

Женщина слегка обмякла и отдала сумку с продуктами самому рослому из нас. Конфликт исчерпан. Все довольны.

Второй приём нашего розыгрыша был таков. В те времена достать какую-либо мебель было почти невозможно, если не считать знакомство или взятку. Так вот. Идёт женщина по нашему переулку. В двух руках держит связанные по двое стулья. Мебельный магазин находился на Большой Садовой, о котором все знали, но мы «не знали».

Несёт женщина свою тяжёлую, радостную покупку, внутренне улыбаясь, ведь не каждый день может так повести. Подходит к ней мальчик десяти лет, худенький, щупленький сильно заикающийся и говорит: «Тттё..ттенька, вам помммочь?». Женщина оценивает вес стульев и «тимуровца», (если вы помните повесть «Тимур и его команда»), понимая, что стулья перевесили бы молодого человека. Она поблагодарила его, и погладила по головке. Немного отдохнув, продолжила свой нелёгкий путь. Но ненадолго.

На встречу счастливой женщины идёт мальчуган, останавливается, и тоже заикается: «Здравсттт..ввуйте, где ввы ддооо сттали стулья?» — переминаясь, с ноги на ногу, стесняясь своего заикания, лепечет отрок. Женщина ставит свои стулья на асфальт, и объясняет, что магазин недалеко: сейчас прямо, потом налево по улице Красина и выход на Садовую. Тот благодарит и почти бегом направляется к магазину, но вдруг останавливается и кричит: «Тттё..ттенька, я забыл нналево или напправо?» — снова подходит к женщине. Стулья сами собой опускаются на асфальт. Объяснение повторяется. «А до которого часа работает ммагааззин?» — сам смотрит на часики счастливой покупательницы. Женщина машинально поднимает мебель, и, молча, идёт дальше, сочувствуя маленькому заике.

Через сто метров её останавливает группа подростков. Все заикаются, и наперебой спрашивают, почём брали стулья и где. Женщина, как под гипнозом, тоже заикаясь, не выпуская из рук стулья, говорит: «Я не ппомню, это было ддаавно, а ккуппила их в апптеке». «Вы больны? Может вас проводить?» — настаивают ребята. «Нее, я здддорова» — набегу кричит бедная жертва.

Ещё один способ развлечений моих сверстников был такой. К зелёной трёшке — это купюра достоинством в три рубля привязывали прочную нитку чёрного цвета, чтобы она была незаметна на фоне асфальта. С катушки отматывали сорок-пятьдесят метров. Один из ребят держал катушку, другой деньги. Основное условие для выполнения розыгрыша должно было наличие ветра. Когда катушечник дёрнет за ниточку, купюра под действием ветра парила в воздухе на уровне одного-двух метров от земли, но когда нитку ослабляли, трёшка медленно опускалась на мостовую. Оставалось найти жертву. Это были мужчины средних лет, но не старше пятидесяти, любители пива. Кружка разливного пива стоила два двадцать, а здесь трёшка.

Денежку клали на видное место на мостовой, на тротуаре не получится фокус, народ мешает. Вот идёт мужчина не очень твёрдой походкой, что-то бормочет себе под нос — наш клиент. Для привлечения внимания ниточку подёргивают, зелёная бумажка слегка приподнимается, кокетливо извивается на ветру, падает почти под ноги любителю пива, которого так не хватает ему в настоящее время. Он нагибается, тянется к источнику небольшого дохода, но зелёная, как нарочно отодвигается от него на метр, и немного в сторону. Для мужчины это равносильно опрокинутой кружки с пивом. Он сосредоточился, и решил, во что бы то ни стало, взять быка за рога. А в это время «бык» поднялся в воздух, и выделывает такие кульбиты, что ему приходится махать руками, которые не всегда слушаются импульсов из его затуманенной головки.

Несколько ребят делают вид, что тоже хотят схватить обезумевшую купюру, при этом ненароком мешают мужчине. Он злится, кричит, что деньги его, что только что уронил, доставая из кармана папиросы. Собирается небольшая толпа зевак. Он почти ухватил трёшку, но тот, кто держит другой конец нитки, дёрнул её, и бумажка выпорхнула из рук. Мужчина протрезвел, глаза налились кровью, и отступать не собирается. В тот момент побежал хозяин катушки, увлекая за собой желанную зелёную бумажку. Ребята и мужчина бросились за ней, крича: «Хватай, хватай!». Гонка продолжалась бы долго, но мужчина заметил, что скорость его, ребят, бумажки одинаковая, и расстояние не уменьшается. Но когда он обнаружил ещё одного участника забега, понял, что его надули. Хохотали все, даже жертва.