Посвящается читателям старшего, среднего возраста, но больше современной молодёжи.

Перефразируя Эрика Бёрна «Люди, которые играют с законом и Закон, который играет с людьми». Начну со средней школы, когда меня не приняли в комсомол потому, что мой отец был враг народа. В институт не был принят потому, что не был комсомольцем. После разоблачения культа личности Сталина, всё-таки поступил и даже, окончил, в рядах обозначенной выше организации. Вот окончание института, распределился на скорую помощь в Москве, дал письменное согласие, расписался и был доволен, как и члены комиссии. Врачи военнообязанные и при получении диплома получают военные билеты со званием лейтенанта медицинской службы. В то время был закон «Если, у военнообязанного жена с высшим образованием и имеется малолетний ребёнок, он не подлежит призыву в Армию на 25 лет». Так-то оно так. Но у меня отбирают паспорт и говорят, что удостоверение получу по месту прохождения службы. Это повторное нарушение закона. Я обращаюсь в юридическую консультацию. И что же? Меня начинают стыдить, что государство мне дало образование, а я не хочу отдать долг. Я говорю про закон. Они смеются мне в глаза. И это юридическая помощь.

Так без паспорта и других документов, кроме профсоюзного билета, отправился на Урал в Свердловск, в расположение ОКУМС. Курсы усовершенствования медсостава. Как могли зачислить меня на эти курсы без документов? Значит, могли. Но на довольствие не поставили, подъёмных денег не выдали. Сказали, что не могут. Во время учёбы я заболел и меня госпитализировали. В результате обследования выявили язву желудка и признали негодным к службе в мирное время. Прибыл в часть, доложил командиру по всей форме и что жду приказа об увольнения из Армии. Ко мне подходит майор и говорит, чтобы я написал заявление. Какое? Как какое? В партию. Оказывается, замполиту необходимо принять в партию три человека до ноябрьских праздников. Я говорю, что я уже комиссован, кто даст рекомендацию, и, вообще, может я алкоголик, на что он, усмехаясь, возразил мне, что это его проблемы. Приступил к службе. Моя задача сохранение здоровья личного состава. А здоровья у них первоначально не было, призывали на службу полуинволидов. Бронхиальная астма, эмфизема легких, сердечно-лёгочная недостаточность, ночное недержание мочи это самые серьёзные заболевания, не считая, гастритов, эпидермофитии и олигофрении. Кстати, солдат с недержанием мочи умолял меня не комиссовать его и дать возможность дослужить, так как в его станице он будет «порченым».

Однажды, нас подняли по тревоге. Прибыла партия новобранцев из Армении. Это помывка, обмундирование и размещение по казармам. Один будущий солдат стройбата подходит ко мне в бане и предлагает тридцать тысяч за срочную комиссацию по болезни. Так, что и в 1964 году, косили от Армии. Это было в 2 часа ночи.

На следующий день новобранцев подняли в 6 утра на физзарядку, на свежем воздухе при температуре 32 градуса ниже ноля, с обтиранием снегом. И как следствие, через день моя медсанчасть была заполнена под завязочку, 22 солдатика с простудными заболеваниями, трое с пневмонией. Ну, как сейчас в армии. Офицеры перепоручили свои полномочия сержантам, которые университетов не кончали и делали, что хотели.

Приказ о моём увольнении пришёл в январе. Выдали документы, поставили на них хозяйственную печать, вместо гербовой, и выпроводили из части, что вызвало недоумение и смех в московском военкомате.

Надо устраиваться на работу. Иду в министерство Здравоохранения РСФСР, к замминистра Чекину. Говорю, что я освобождён от службы в Армии и, что теперь должен делать, и хочу посмотреть документы о моём распределении по окончании института. Он достаёт таблицу на листе ватмана, где напротив моей подписи стёрта «скорая помощь» и написано «служба в СА». Как хотят, так и делают.

Устроился в женскую консультацию при 55 горбольнице. Я считал себя уже не молодым специалистом, а как уволенным из СА. Ну, и, конечно начал ставить условия, чтобы дали квартиру, детский сад… Главный врач не дал мне договорить, согласился на всё, но только сказал, чтобы я немедленно шёл на приём, а подробности обговорим позже. Слово «позже» так и осталось в воздухе.

По радио узнал, что Университет Марксизма-Ленинизма набирает слушателей на факультет «Международные отношения» в помещении Высшей партийной Школы, на Ленинградском проспекте. Сообщают, что необходимо иметь документы: заявление, характеристики из парткома, профсоюзной организации. Я туда. Всё дали. Зачислили.

Через неделю после первого посещения Школы, ко мне в кабинет приходит инструктор райкома КПСС с предложением писать заявление для вступления в партию. Я сопротивляюсь, говорю, что не готов, не дорос и ещё многое наговорил, но она — инструктор не воспринимает мои доводы и выдвигает свои. Кандидатский стаж мы можем сократить. Вы будете молодым коммунистом и уже слушателем университета Марксизма-Ленинизма. Это очень ценится в райкоме, так как далеко не каждый член партии повышает политическую грамотность.

В 1965 году нашей больнице выпало большое счастье: выдвинуть кандидатов в депутаты в Местные Советы. Я стал самостийным агитатором, обошёл все отделения больницы, агитируя за свою заведующую. И, вроде, сотрудники были согласны с моим предложением. Собрание назначили в пересмену на 14 часов. Открыл собрание парторг. Кто хочет выступить? Я высоко поднимаю руку. Её никто не замечает, но и нет других желающих. Замешательство! Парторг судорожно ищет глазами подготовленного «желающего». Оказалось, что я своей рукой загородил молоденькую медицинскую сестру, которая должна была выдвинуть в кандидаты нашего главного врача, но она не была знакома со сценарием игры в демократию. В конце концов, её откапали из-под моей руки, и она произнесла заготовленную речь. Кто ЗА? Все единогласно! Кто против? Я поднимаю руку. «Почему?» — спрашивает меня парторг. Я не против главного врача, я против такого ведения собрания и достаю Положение о выборах. В общем, парторг получил выговор за неподготовленность и политическую незрелость. Меня же больше не заманивали в партию.

Через несколько дней, прямо во время приёма в кабинет заходит главный врач, и предлагает заняться научной работой. В то время только началось изучение ЭКГ плода, и он предоставляет для этого нераспакованный отечественный прибор, который регистрирует сигналы сердца на фотобумагу. Это такая волокита с проявлением, сушкой, а расшифровка с лупой размытой фотокривой ЭКГ. От него отказался кабинет функциональной диагностики. Я удивляюсь, как могли сконструировать наши инженеры такого монстра, делая шаг назад. Поликлиника же получила «по разнарядке» Горздрава, как новейшую медтехнику. В то же время итальянский полиграф чётко показывал ЭКГ плода, но он закупался только для институтов.

Вокруг меня образовалась группа недовольных медработников, которые предлагали написать «куда надо». Я отказался, считая, что меня надо было поддержать во время собрания. Таскать горячие каштаны чужими руками — у нас на роду написано. Жаль.