В раннем детстве бабушка мне читала рассказ, название которого я не помню, как и автора. Полностью пересказывать не буду. Напомню только сюжет и мои переживания. Большая семья сидела за обеденным столом. Здесь собралось три поколения: дети, отец и мать и её отец — дряхлый старик. Все были здоровы и веселы, кроме одного. У старика тряслись руки и голова, постоянно покашливал, чавкал во время еды, что вызывало раздражение у домочадцев. У деда голова ещё была светлая, и мог многое рассказать, и посоветовать, но его никто в серьёз не принимал, и его мнение никого не интересовало. Он подолгу сидел у окна, вспоминал прожитую долгую и теперь не нужную его жизнь. Жена умерла три года назад. Он стал одиноким в большой семье. Одинокая женщина в старости, как-то может адаптироваться, и как грустно смотреть на одинокого старика.

Так вот во время обеда, дочка разливала по тарелкам борщ и передавала тарелки в руки сидящим за столом. Дед взял трясущимися руками посудину, которая не удержалась в слабых руках, опрокинулась, обливая стол и дочку горячим содержимым. Хозяйка взвизгнула, видимо обожглась, остальные громко рассмеялись, кроме деда и младшего внука. Тарелка продолжала своё движение и разбилась на крупные осколки, ударив по ногам дочки.

Молча, с суровым выражением лица, она достала металлическую миску, поставила стул в угол комнаты возле кровати деда, плеснула борща, и зло деду сказала: «Теперь ты будешь, всё есть здесь!».

Старик, кряхтя, нехотя перешёл на новое место, его глаза увлажнились от скудных слёз, раньше он никогда не плакал, сейчас плакал беззвучно, содрогаясь всем телом. До пищи дед так и не дотронулся, да и ложку и хлеба ему не дали. Он закашлялся и рухнул на подушку, ноги остались спущенными до пола.

Обед продолжался в тишине, даже старались не стучать ложками. Тишину нарушил младший внук. Он тихо сказал маме: «Когда ты будешь старенькой, я дам тебе миску, и поставлю её на стул у кровати, как ты сделала с дедушкой». После прочитанных этих слов моя бабушка посмотрела на меня. Мои глаза покрылись пеленой слёз. Она погладила меня по голове и сказала, что этот рассказ не про нас. Я не поверил, что дочке стало стыдно от своего поступка. Её отношение к отцу это часть характера, и это навсегда.

Но дети есть дети, сказано, что не про нас, значит не про нас. Я быстро успокоился, и на многие годы забыл этот трогательный рассказ. До моих сорока лет в семье нашей было всё в порядке, я имею, в виду маму, сестру и её сына. Сам я жил отдельно от них. Так вот моя сестра стала издеваться над матерью, и настраивать сына против его бабушки. Нигде не работали, и это продолжалось до смерти моей мамы, которая работала до восьмидесяти лет, и кормила злобных бездельников. Правда, перед своей смертью, мой племянник покаялся, что виноват перед бабушкой, и винил свою мать. Но ничего не вернёшь.

Настало время, когда идёшь в кухню, и забываешь, зачем, пришёл, но за, то помнишь всю свою жизнь. Вот тут-то я мысленно вернулся к бабушкиному рассказу. Как не вспомнить, когда походка неустойчивая, голова и руки трясутся, то боли за грудиной и в спине, хруст и боли в суставах, бессонница и депрессия. Жду, когда разобьётся моя тарелка.

А много ли старикам надо? Чуть-чуть уважения, общение с детьми и внуками, принимать посильную помощь, делать скидки на возраст, им не нужны дорогие подарки, они не заменят человеческое сострадание. Если ваши дети не читали тот сентиментальный рассказ, то может, прочтут это.

Сам я оптимист и моя тарелка, как и жизнь, ещё не разбита. И если она падает, то вместе с женой подхватываем её в четыре руки.