Не ходите в баню. Даже…
Он — Савинков — руководитель отдела городского строительства, ждал встречи с представителем налоговой инспекции. Все документы были поданы, правда, в них были некоторые нестыковки, и он должен был их состыковать. Инспектор должно быть молодой, и как с ним вести себя он не знал. На всякий случай, он положил в разные карманы лекарства для внутрикарманного вливания. Эта катавасия началась за неделю до Нового Года. И вот 29 декабря последний день переговоров. Действительно, инспектор молодой человек, с открытым лицом, красивыми, умными глазами. Доброта излучалась с его славянского лица, ну, просто душечка.
Сидели друг против друга. Инспектор изучал документы, я следил за ним. Как он морщил лоб, делал удивлённый взгляд, такой невинный и вдумчивый. Я определил, что эти гримасы он источал, когда просматривал договоры с фирмами однодневками. Что удивительного, санатории на два дня есть, а однодневки не могут существовать. Прочитав всё, он заметил, что я сижу напротив его, и жду от него решения. Он сделал многозначительную паузу, скривил лицо как можно сильней, как не мог воспроизвести ни Никулин или Смоктуновский. Я по рождению догадливый, и полез за капельницей, но не достал. Инспектор вытащил два листа с заверенными печатью решениями по поводу настоящей проверки. В одном были спорные замечания, которые можно оспорить или исправить, в другой бумажке значились санкции со столькими нолями, что дух захватывает.
Я выбрал первую, и присоединил капельницу внутрикарманную, сначала медленные капли, чтобы не было аллергической реакции, боялся неадекватного поведения. Инспектор сначала побледнел, потом порозовели уши, затем нос, а уж когда щёки приняли нормальный вид, пришлось капельницу перекрыть. Что с молодого взять. Чтобы вены не кровили, мы смочили их чашкой водки, и разошлись с миром.
Только к вечеру Савинков появился в офисе. С загадочной улыбкой сообщил сотрудникам, что все до Нового Года свободны, поздравил с наступающим, и отметим его третьего января небольшим фуршетом. Надеюсь, что вы не всё съели в праздники, и кое-что принесёте с собой. Я потратил в качестве вливания налоговикам несколько миллионов, но что-то осталось из второй капельницы, она пойдёт на внебюджетные премии. Все ахнули от таких щедрот.
Собрались сотрудники к семи вечера, ждали начальника. Женщины суетились с продуктами, мужчины сливали початые бутылки с водкой в одну или две — три. Отпитая бутылка с шампанским была закрыта пробкой из бумажной салфетки, на вкус это лимонад с водкой. Начальник пришёл к накрытому столу. Уселись. Все ждали коронной речи о премии. Но Савинков поздравлял, желал, желал и счастья в личной жизни. Про деньги ни-ни.
Пили ели, пели дифирамбы начальнику, предвкушая премию, наливали ему по очереди и без очереди, подсовывали маслины испачканные майонезом, давали сок ананаса с запахом селёдки, кончики сосисок обрезаны, видимо ранее были надкусаны. Такая закуска почему-то начальнику не нравилась, и он запивал водку глотком чая. К восьми часам прилично захмелев, Савинков встал, сказал, что руководитель обязан покинуть корпоратив одним из первых, чтобы сотрудники могли расслабиться, не смущаясь друг друга. Он направился к двери, все ему аплодировали. А на счёт премии, то это после каникул, и ушёл.
Слегка покачиваясь, начальник направился домой, но по пути, подумал, что неплохо бы попариться в баньке, тем более она рядом с домом. Подойдя к помывочному комбинату, и купив билет, вошёл вовнутрь заведения, снял пальто, и только сейчас обнаружил, что нет у него, нет сменного белья и полотенца. Вышел, продал входной билет и побрёл домой, где возможно, ждала его жена.
Он никак не мог попасть ключом в скважину замка, уж очень узкая была щель, тем более, что он совал круглый ключ от амбарного замка от дачи. На шум жена отреагировала сразу, это он. Этот он вошел, глупо улыбаясь, и, здороваясь со всеми домочадцами. Умница жена осмотрела тепленького мужа, не забыв белую рубашку, на предмет губной помады, оценила и послала в душ. Тёплая вода не предала ему бодрости, и судьба направила его в постель.
Перед засыпанием, он подумал о сотрудниках, о возможности попариться, о премиях, и передачи капельницы по вертикали. Ну, всё позади, он заснул. Ведь бывают приятные сны, и они пришли к измученному начальнику.
Оказывается, билет в баню не продал, и решил всё-таки попариться, не всегда нужно переодеваться в чистое бельё, достаточно быть чистым телом и душой. В предбаннике народу было мало, да его народ не интересовал, как и всех нас. Раздевался с чувством, с толком, с расстановкой. Понюхал носки. Надо бы постирать, но это дома. Кстати, он сам стирает носки, трусы и СМСки. Обнаружил дырку в пистончике, где хранится заначка и резиновые побрякушки, на всякий случай. Хорошо, что женщины не знают, где это находится. Перед парной он взвесился, попросил банщицу принести простынь и полотенце для ног. Удивлённый взгляд банщицы он расценил, как произвёл впечатление своим телом на пожилую женщину. Да, и было чем удивить, брюшко совсем небольшое для мужчины в возрасте пятидесяти лет. Спрятав деньги, часы и документы поглубже под бельё, направился в парную. Он поднялся на верхнюю полку, улёгся на деревянный полог, и блаженство растворилось в его утомлённом теле. Такая расслабуха порождает столько приятных мыслей, что он подумал, что, не спит ли он. Но он не спал. Он грезил. Несколько раз перевернувшись, ему показалось, что можно было бы поддать пару. Он крикнул: «Эй, там внизу, поддайте пару шаек!» и довольный своим распоряжением, стал ждать результатов, а сам посмотрел вниз, кто будет исполнять его желание. Подошла к амбразуре с раскалёнными камнями женщина средних лет, похожая на главного бухгалтера в его структуре. С криком: «Разойдись!» швырнула воду на горячие камни. Струя пара рванула из жерла печи.
В парную вошли две девчушки лет семнадцати, видимо студентки «Колледжа гостиничного, ресторанного и банного сервиса», скорее всего практикантки. У одной из них в руках был веник, то ли берёзовый, то ли дубовый. Савинков не успел подумать о хорошем венике, как эта девица стала подниматься по лестнице к нему. У второй девочки была фетровая шляпа, которую она надела на лысеющую голову клиента, надвинув её на глаза, чтобы он не мог рассматривать обнажённые сверху их тела. Он лежал, девочек не видел, но ощущал их присутствие, их взгляды на его распаренное тело. Он стеснялся, и испытывал то, что с ним никогда такого не было. Он, было, хотел загораживаться руками, но одна из них развела руки в стороны, а другая хлестала горячим веником по груди, животу, бёдрам и, почему-то по пяткам.
На венике листья были настолько мягки, что казалось они бархатные, а прутья совсем не ощущались. Веник хлестал и хлестал, а Савинков извивался, как мог, издавая звериные звуки, напоминающие рык голодного льва. Ни с того ни с сего девочка срывает с его головы шляпу, и костяшкой пальца бьёт по темечку. Он рассматривает обнажённую, она кокетливо закрывает ручкой его глаза. Ждёт самого главного… Как вдруг получает удар под ребро, и слышит: «Повернись на бок, и не храпи» — это был голос его жены. Вот так всегда на самом интересном. Он перевернулся, хотел восстановить чудное сновидение, но только услышал голос девочки, которая удалялась из парной: «Не ходите в баню даже во сне! Наступит разочарование».