У нас на даче, на кухне установлен телевизор так, что я, сидя на самом удобном месте, мог без помех смотреть новости не всегда правдивые, но убедительные для большей части населения. Складывается впечатление, что вместо микрофона у диктора стоит кастрюля с лапшой, и он готов прямо через экран вешать нам на уши. А мы оттопыриваем их, чтобы ему было удобно вешать, и не дай Бог у кого-нибудь лапшинка упадет на спину или грудь. Какой будет расход. Никакой рекламой не восполнишь потери. А то показываю сцены мракобесия: знахарки, гадалки, экстрасенсы, связи с инопланетянами, где принимают участие учёные и врачи. Моя жена всегда говорит, что как я могу это смотреть. Был бы жив Булгаков, он бы сказал: «Не смотрите российское телевидение. Читайте меня или на худой конец Аркадия Михайлова, бездарь конечно, но пишет, пусть пишет, может когда-нибудь научится, если научится». По правде сказать, сам я его не читал, уж больно толстые книжки, хотя мой приятель что-то прочитал, ему понравилось. Он ненормальный, как ему верить? Ну, я отвлёкся.

Я сижу удобно, а все домочадцы спиной к телевизору. И тут дочка просит меня повесить зеркало так, чтобы в отражении был виден экран. Я посмеялся над чудачеством её, но после обеда, поразмыслив, нашёл зерно истины. У меня зеркал много. Выбрал лучшее с одним воздушным небольших размеров пузырьком, правда, в самом центре. В понедельник, когда дочки не было, стал прилаживать супер оптику напротив телика. Получилось, возможно, не очень красиво, но зато функционально удобно. Я даже посидел спиной к телевизору.

Пузырёк практически не мешал обзору, кроме мелких деталей немного искажал лица, привыкаешь быстро и всё хорошо видно. Обедал на новом месте. Показывали митинг оппозиции, узнал Удальцова, Навального, говорили громко, призывали, критиковали, толпа гудела, кто-то рвался к мегафону. Немцов стоял в первых рядах, но не выступал. За ним мельтешила какая-то фигура, из-за пузырька не мог разглядеть, одежда и внешний вид были мне знакомы. Я изменил ракурс, но теперь показывали Навального, сбоку от него та же фигура. Это был я. Но я никогда не ходил на митинги, говорят, что ещё В. И. Ленин говорил, что митинги это отсталая форма протеста. Сам я не слышал и не читал. Если читать все 55 томов, то полжизни угробишь, до пенсии не доживёшь. Ну, я не об этом. Как могли смонтировать в прямом эфире меня, если я уже неделю сижу на даче и смотрю телик. Значит, нанотехнологи добились больших результатов на благо всего народа. А где мои блага? Вот интересно, откуда они взяли мой старый костюм, который я использую, как дачный вариант одежды для похода в лес или на рыбалку. Посмотрел на вешалку, он спокойно висит уже не первый год. Конечно, наши дачи вскрывают периодически, но так летом, когда мы все находимся здесь, практически неотлучно. Ну, что не сделает первый канал или НТВ. Всё подходит, кроме моих ботинок, на мне в телевизоре новенькие блестят на солнце, скорее всего дорогие. Они не знали, что я пенсионер и купить такие не имею возможности, донашиваю старые и за детьми.

Смотрел и думал, что если в мои уста вложат крамольные мысли, озвучат через мегафон, а потом подойдут двое в штатском и ласково скажут мне: «Пройдёмтя». Я вспомнил пятидесятые годы, когда в милицию набирали парней из глухих деревень, отслуживших срочную службу. В Москве их называли «Ваньками», а их девушек «Нюшками». Все хотели остаться в столице. Часть служак дослужились до больших чинов и званий. Некоторые даже учили молодое поколение в духе времени, а те в своё время преподавали молодым людям нашего поколения, в том же духе. Что сейчас мы имеем.

Кстати, отец моего приятеля, будучи подполковником должен написать диктант и если оценка будет положительная, то присвоят звание полковника. Шестьдесят две ошибки лишили его долгожданной каракулевой папахи.

Я выключил телевизор. Чувствовал себя на гране нервного срыва, неужели нашли мне двойника и какой смысл, а от чего бы ни сделать меня провокатором. Холодный пот прошиб меня с ног до пупка, а вытирал я лоб и шею, по привычке.

В двадцать один ноль-ноль снова включил ящик. Диктор симпатичная женщина весёлым голосом сообщала: «Мы находимся на митинге оппозиции. Никаких особых происшествий не произошло. Было задержано два или три десятка человек. Цифры уточняются. Ну, всё равно это всего 0,0001% от числа митингующих, не половина же. Вот видите пожилой человек, видимо пенсионер, тоже активно участвует в политической жизни страны». Меня показали крупным планом в кружке, чтобы не спутать с кем-либо. Спутать не возможно, я ношу прокуренные седые усы, а ботинки не мои. «Вот он хочет пробраться на сцену и высказать свои мысли собравшимся, вот берёт мегафон, и, жестикулируя, начинает говорить». Меня снова показывают крупным планом, в руках мегафон. Я открываю рот, и звучит «Марсельеза» в моём исполнении, но я не умею петь, нет голоса, нет слуха, медведь в детстве мне на ухо наступил, но голосом Кобзона льётся песня, усиленная мегафоном. Я закричал: «Это не я!». Диктор, глядя на меня: «Ну, ну, мы всё знаем, Сноуден предоставил все телефонные ваши переговоры, например, с Хусейном на той недели. А теперь о погоде». Воздушный пузырек пришёлся на её правый глаз, он уменьшился, будто подмигивает. Я снова возмутился, какие это новости, показали моего двойника и погоду. Неужели не разбился вертолёт, не сгорел склад боеприпасов, не убили журналиста или депутата Госдумы, на худой конец, ДТП со смертельным исходом — вот это новости. И потом, какой разговор с Хусейном, когда его повесили год назад, казнь показана в сокращённом виде, ну опростоволосились, ну с кем не бывает.

Через десять минут стал разрываться мой городской и мобильный телефон. Звонили все кому не лень, даже те которых вычеркнул в записной книжке. Близкие удивлялись, что я на старости лет увлёкся политикой, знакомые благодарили, что я поддержал оппозицию, и только один нормальный позвонил и спросил, где я купил штиблеты. Я кричал в трубку: «Я не хожу на митинги, я на даче, посмотрите на мои ботинки, у меня с роду таких не было!». Звонки продолжались до двенадцати часов, предлагали выступить в программе «Пусть говорят» и «Постскриптум», дать интервью газете «За политические кадры». Уставший от звонков и нервотрёпки, я прилёг на диван, жена принесла капустный рассол, стало лучше, и я заснул.

Проснулся рано, потянулся за рассолом, банка была пуста. Решил. Обедать перед оптикой да ещё с водкой нельзя, так можно дообедаться до «красной политической горячки».