Тут недавно, опубликовал четырёхтомник «Война и мир», правда, под псевдонимом Л.Н.Толстой. Ни копейки не заплатил, а книги разошлись за месяц, и даже, говорят, что изучают в средней школе, на беду ученикам. Видите ли, сложно написал, в одном предложении почти десять точек с запятой, не считая запятых. Написать диктант из моего произведения, могут только отличницы, да и то на «четыре». Ну, не в этом дело. Наташка моя хороша, юная, красивая, из богатой и образованной семьи, в общем, баловень судьбы. Описывая Наташу, не могу не отметить, что танцевала она лучше всех. Вспомните «первый бал Наташи…». На неё положил глаз даже князь Безруков, ну, тот который артист из Большого академического театра в Питере. Сейчас он похудел, сносно играет, но здоровьем слаб. С Наташей я учился в гимназии, а она в институте Благородных девиц, недалеко от театра Красной Армии. Она владела французским языком, как я русским, и поэтому часто говорили на немецком, которым не владели ни я, ни она, но почему-то понимали друг друга, потому что мы молчали. Наша мимика, жесты, движения тел говорили больше слов. Но вы не о том подумали, ей всего шестнадцать лет и по закону нельзя.

Однажды, я пригласил её посетить мою усадьбу в Подмосковье, чуть дальше станции «Обираловки», и к моему удивлению она согласилась, немного пококетничав. Сели в поезд на Курском вокзале. Это сейчас называется «Курский», но скоро переименуют в «Путинский вокзал», так как в Сочи строят «Путинские горки» за 12 миллиардов долларов. Экспресс до станции Сочи без остановки, кроме станции «Жмеринка». В Москве есть «Воробьёвы Горы», «Горки Ленинские» и теперь новые «Горки». Хотел бы посмотреть, как он спускается с них, как мы в детстве, на фанерках, может что-нибудь отшибёт. Ну, не в этом дело.

Сидим с Наташей у окна, смотрим на платформу. Крепостные крестьяне снуют туда-сюда, благородных господ из дворян не видно, у них свои экипажи в несколько сот лошадей. Наташа одета по-летнему: джинсы вот-вот сползут, откровенная кофточка, на шее газовая косынка, ногти на руках и ногах покрыты черным лаком, видимо, чтобы не была заметна грязь под ногтями, стало быть, она не успела переодеться после ночного бала. Дежурный по вокзалу трижды ударил в колокол, семафор открыт, поезд медленно тронулся с места. Вдруг, Наташа вскочила со скамьи и крикнула в открытое окно: «Анька!». Я сначала не понял, кого она увидела. Вглядываюсь в толпу, и, боже, так это же Анна Карелина. На окрик Наташи, она не обращала внимания, бежала за поездом, всматриваясь в окна, ускоряющих ход вагонов, что-то кричала. Она была не в себе. Наташа села на скамью. «Как можно, чтобы жена графа, дочь депутата, и мирового боксёра, так унижаться из-за какого-то любовника, беременной бежать за поездом» — с грустным видом, произнесла она. Не могла раньше, что ли прийти. Анна была старше Наташи лет на десять, а мозги куриные. Ну, Бог с ней.

Немного успокоившись, Наташа, как ни в чём, ни бывало, рассказала, что когда на ипподроме упал офицер Явлинский, и сломал руку, то Анна тоже упала, но в обморок, к большому неудовольствию Карелина, который, и увёз её домой. Эскадрон не поддержал Явлинского, и он не смог набрать необходимого количества голосов в Госдуму. Ну, куда со сломанной рукой.

Поезд набрал скорость, колёса мерно стучали на стыках рельсов, я задремал. Наташа несколько раз подтягивала джинсы, даже сидя, они сползали с узких бёдер, как результат ношения джинсов с раннего детства. Как у японок ступни не растут в деревянных колодках. Это так к слову.

Я обдумывал цикл рассказов о кавказских событиях. Никак не могут договориться о мире. Я не мог определиться с названием. То ли «Происки Басаева», то ли «Хаджи-Мурат» остановился на последнем. Это потом моё творчество обзовут «зеркалом русской революции». Надо же, как только не обзывались. Фу!

Поезд стал тормозить, подъезжали к Обираловке. Я высунулся в открытое окно. На рельсах лежала молодая женщина. Её голова свисала с рельса, белая шея была испачкана мазутом, возможно, она искала более удобную позу, но чтобы не видеть локомотива. Поезд медленно приближался к своей жертве. Вдруг, женщина встала, это была Анна Карелина, я так описал в одноимённом романе. Страшилки в моё время только-только стали появляться в большой литературе. Не успел я успокоиться, как Анна снова села на землю и положила свою ножку на уровне голени на блестящие рельсы. Я закрыл глаза, Наташа упала в обморок, кондуктор махал красным флажком. Колёса стучали на стыках и стрелках, ввинчиваясь в уши, голову, во всё тело. Наш вагон, он был первым, поравнялся с самоубийцей. Я представил себе дикий вопль раненой женщины, лужу крови, толпу зевак, которая уже собралась поглазеть, и, не пытаясь оттащить бедняжку с путей. Всё кончено! Но нет. Анна лежала на запасных путях, а наш состав шёл по главному пути. Ошиблась. Что с неё возьмёшь. Мозги то куриные.

Кондуктор объявил: «Станция Обираловка, стоянка две минуты». Это раньше так называлась, сейчас просто «Железнодорожный». Стало модно называть объекты промышленными именами, например, «Электроугли» вместо «Кудиново», «Электросталь» и прочее. Станцию Храпуново не переименовали только потому, что была написана песня, если, вы помните: «На недельку, до второго я уеду в Храпуново…». Правда деревня стала посёлком Воровского, от слова «вор». Ну, это так.

Я всё время думал о том, как Анна перегнала наш поезд, всё-таки пробежать беременной женщины двадцать вёрст не возможно. Мне на помощь пришла Наташа, предположив, что её подбросил «бомбила» из благородных господ.
До усадьбы мы добрались без приключений. Моя спутница оказалась более проворна, чем я думал, она быстро сориентировалась, открыла погреб, достала бутылку вина, маринады и большой кусок копчёной осетрины. Поужинали при свечах, потанцевали, а потом я забыл, что ей только шестнадцать и правильно сделал.
Утром, как всегда, на босу ногу, в одной рубахе косил по росе свой газон, пока спала Наташа — славная девочка. После завтрака я сказал, что мне надо по делам в Москву, и, если хочет она может остаться. Она с радостью согласилась. Вот, что значит, из благородной семьи.

А дела у меня серьёзные: Андрей Болконский получил повестку из военкомата, и он не в силах «откосить» от призыва в армию. Я недавно слышал, как наш родной отец, вождь и учитель сказал меня, цитируя, обращаясь к подданным: «Сестры и братья.… Так умрём же под Москвою, как наши…». Такой призыв я понял, что надо решить жилищный вопрос в Москве. Ну как, после таких слов, обращаться с просьбой по поводу Андрея. Так мне пришлось убить его на поле боя. Вы помните, как он лежал смертельно раненый, смотрел в небо, с улыбкой на лице, по словам Павла Грачёва.

Вскоре война кончилась, наступил долгожданный мир. Наташа Ростова вышла замуж за пополневшего в тылу Пьера Безрукова. У Анны после переживаний произошел выкидыш, а её сын Серёжа начал покуривать травку, в институт не поступил, пытается «косить» от армии. Ну, Бог ему судья.

Кстати вспомнил, что Отец Родной цитировал не мои слова, их написал кто-то другой и давно.
Пишу за неделю до выборов, которые намечены на воскресенье четвёртое марта 2012г. Обдумываю два романа, и в зависимости от результатов, будут «Живой труп» или «Воскресенье».

Но может случиться, что будут «Письма издалека».