Глава шестая

В понедельник пришёл налоговый инспектор, старикашка лет шестидесяти, возможно старше. Он по-деловому, уселся в кресло Веры Павловны, потребовал все документы. Мы нарочито смотрели ему в рот, и это ему нравилось. Как мы и думали, он ухватился за фирму-одновневку. Я, как бы нечаянно, машинально взял в руки телефонный справочник, по-моему «Евро Адрес» и стал его листать, но так чтобы он видел. Между страниц были закладки пятитысячными купюрами, одна из которых случайно выпала на стол. Инспектор спустил очки на кончик носа, и вопросительно посмотрел на меня. Я ответил, что это в знак уважения и признательности. Одновременно подал иск в арбитражный суд. Он крякнул и стал читать наше заявление.

От количества купюр голова инспектора закружилась, очки запотели, портфель самостоятельно открылся, видимо уже ждал знак уважения. Он быстренько подписал акт, стал медленно одеваться. Я сунул справочник в ненасытное жерло портфеля, и мы обменялись спасибыми. И только, когда он закрыл за собой дверь, я понял, что справочник дал ему другой, без закладок.

Не прошло и минуты, как инспектора втолкнули в наш офис вместе с понятыми двое в штатском.

— Вы обвиняетесь в получении взятки в особо крупном размере. Прошу показать содержимое вашего портфеля — один из штатских выхватил у старика злополучный портфель. Понятые обступили стол, на котором должны развиваться военные действия. Инспектор дрожащими руками достал справочник и передал штатскому. Тот театрально поднял его за корешок и стал листать.

— Вы сейчас увидите дождь из незаработанных денег. Купюры не помечены особым раствором, но это не означает, что это не взятка, смотрите внимательно, — сказал герой трагической сцены. Он листал, тряс толстенный телефонный справочник, но, ни одна купюра не хотела выскакивать из него. Человек в штатском сел за стол и в ручную переворачивал каждую страницу, смачивая языком свои пальцы. Денег не было.

Он же обратился ко мне: «Подайте мне вот тот справочник» — показал слюнявым пальцем на другой экземпляр. Мы с приятелем смотрели ему в рот, и послушно, и учтиво передали ему толстую книгу. Как только он взялся за корешок, деньги посыпались дождём, которого он так долго ждал. Засуха во рту перешла в наводнение успеха. Взяткодатель такой же преступник, как и взяточник. Понятые двигали губами, считая деньги в уме. А их оказалось миллион. Как они завидовали и, по своему, осуждали нас. У штатских хватило смелости извиниться за беспокойство. «Ну, что вы, что вы — бывает» — хором проводили их. Эти купюры мы купили в «Союзпечати» за пятьдесят рублей за пачку «миллион».

Во вторник Вера Павловна на работу не пришла, небывалый случай. За то пришёл вчерашний старикашка с благодарностью и корзиной цветов и угощений. «Меня, слава Богу, уволили, так как я не смог отстегнуть своему начальнику от визита к вам. А вас благодарю, что вы уберегли меня от тюрьмы» — бормотал инспектор.

Своим отсутствием Вера Павловна напомнила мне Верочку. Павел, обнаружив у неё беременность, тщательно записывал всё, что касалось здоровья больной в дневнике наблюдений. Верочка назначила день родов. Стоял вопрос, каким образом родоразрешать спящую женщину. Схватки начались, как по расписанию. Ни одного стона или крика Павел не услышал. Природа взяла своё. Родилась здоровая девочка. Крестили. Нарекли Верой. Заминка произошла с фамилией. Она родилась через одиннадцать месяцев после смерти Кирсанова. Юристы подсказали, что в царской России был закон, который гласил: «Младенец считается законнорожденным, если родился не позже одиннадцати месяцев после кончины супруга, и имеет право носить его фамилию и все наследственные права». Так и записали.

Глава седьмая

Вера Павловна появилась в офисе ближе к вечеру, и то для того, чтобы пригласить нас на чай. Мы предполагали, о чём пойдёт речь. Купили только цветы, и в срок прибыли к ней домой.

Стол был накрыт в том же виде, однако, коньяк смотрелся одиноко, к неудовольствию моего приятеля. Хозяйка взяла слово, провозгласила тост в нашу сторону. Сказала, что она должница, и без нашей помощи могла потерять больше десяти миллионов, что мы достойно отстояли интересы фирмы. За одно, поведала, что как и я проследила судьбу той Верочки, прочитала весь дневник наблюдений, говорила со свидетелями её сна, а также её дочери. У неё тоже была летаргия. Проснулись во время Революции. Павел давно умер, так и не женившись, но ухаживал за ней до своей кончины. К Верочке наведывались престарелые: Рахметов и лопух Лопухов, для переворачивания, но без успехов. Верочку уплотнили, то есть отобрали две комнаты, превратив квартиру в коммуналку. Отобрали мастерскую, и ей пришлось работать швеёй-мотористкой до НЭПа. Я очень благодарна Павлу, который просверлив толстые ножки стола, замуровал золотые червонцы, бывшие в обращении, помогавшие Верочке начать бизнес при НЭПе.

Во время сна обмен веществ настолько низок, что человек не стареет, и просыпается почти в том же состоянии как и уснул. Я до сих пор не знаю, кто меня родил, то ли Верочка, то ли её дочь. Фамилия Кирсанова перешла ко мне по наследству, и дата рождения у меня 1925 г. Значит, мне в этом году исполнится 80 лет, а вы считали, что я старше вас на семь-десять лет. Дело в том, что я заснула перед войной, и проснулась в период перестройки. При моём пробуждении присутствовал сам М. С. Горбачёв. Он сказал: «Вы многое проспали, выспались, теперь за работу, строить что-то с человеческим лицом» — сказал и наградил медалью «За оборону Москвы».

В таком виде я останусь в течение двух-трёх лет, а затем стремительно состарюсь, и уйду в иной мир в восемьдесят пять лет. У меня в мае-июне родится сын, который прекратит ненужное наследование, не будет спать, не будет вещих снов, не будет Верочек. Моя просьба к вам не оставьте мальчика без присмотра. Я перепишу фирму на вас обоих, вы перспективные менеджеры. Мы слушали, молча, не знали, что сказать.

Хозяйка, взволнованная своей речью, быстро вернула нас в настоящее время. Ужинали активно, с аппетитом ели и пили, но в пределах разумного.

Начальница родила мальчика в конце мая. Из роддома мы забрали её, вручив букетик ландышей. Мальчика нарекли Дмитрием в честь Кирсанова. Празднуя первый месяц новорождённого, Вера Павловна сделала заявление: «Я письменно заявляю, что в рождении сына никого не обвиняю. Родила его для себя. Запрещаю установление отцовства, так как я сама не знаю, кто это мог быть. Сын должен иметь все права на наследство: одну треть по фирме и сто процентов на недвижимость. Опекунами после моей смерти будут…» — она посмотрела на нас. После короткой речи Вера Павловна вручила нам, нотариально заверенную бумагу.

Глава восьмая

Умерла наша последняя Верочка, как обещала глубокой старухой, в назначенный ею же срок. Заснула и не проснулась. Поминки справляли в её квартире, пришли все сотрудники фирмы и соседи. Говорили много хороших слов, ну, как положено. Мы с приятелем молчали. Было грустно.

Если Вы Павел, и родится у Вас дочка, не называйте её Верой. Всю жизнь будут спрашивать: «Как спали-почивали, что приснилось?»

Эх, Веры Павловны, спите не просыпаясь. Сейчас все знают «Что делать», но не знают КАК.