Свобода. Новая жизнь. Адаптация у Веры проходила достаточно тяжело, видимо, как у всех освобождённых. Первое, что сделала она, это отнесла заявление о восстановлении её в самые стройные ряды, в комиссию при ЦК. Во вторую очередь, навестила главного врача больницы, где работала до ареста. Заявила, что хочет возобновить работу в больнице. Главный выразил недоумение, сомнение и сожаление, а к концу разговора почти отказал в приёме. Тогда Вера пошла в наступление. Совести нет, и не будет. «Мне придётся подать в суд о незаконном увольнении меня, до решения суда. Меня уже восстановили в партии, и положен отпуск оплаченный больницей» — с издёвкой соврала освобождённый доктор.

Главврач был в замешательстве, действительно поторопились, вызвал парторга, высказал своё сомнение. Парторг, как всегда смотрел в рот главному, и кивком головы поддакивал каждому его слову. Решили, что лучше не связываться с коллегой, не дай Бог, что она может ещё что-нибудь придумать. Как только будет приказ о приёме на работу, придется поставить на учёт в нашу парторганизацию, и дать сектор идеологической работы с массами. Выдали пособие в счёт отпуска, и Вера с мужем и дочкой отдыхали в санатории под Москвой.

Во время отдыха она состряпала анонимку, тогда, по словам генсека к таким письмам нужно относиться внимательно, и если они заслуживают внимания, тщательно проверять. В своём послании Вероника описала жизнь, на зоне указав номер и адрес, как руководство использует бесправие заключённых женщин, принуждает их к близости, и многие из них носят в своём чреве то, что потом называют детьми. Шантаж и карцер, основные методы работы с заключёнными. Сообщила имена и фамилии жертв насилия и виновников. При рассмотрении жалобы необходимо произвести генетическую экспертизу родившихся детей на предмет отцовства майора колонии, и взыскания алиментов в пользу несчастных женщин. Отправила заказным письмом с удостоверением куда надо. А надо было в прокуратуру.

В это время в колонии на стол начальника положили заявления четыре заключённых о переводе их на лёгкую работу в связи с беременностью. У седого подполковника, седые волосы встали дыбом, откуда в чисто женском коллективе может быть беременность. Началась внутренняя проверка. А на следующий день в помощь приехали прокуроры из центра. Вызвали гинеколога для диагностики, которые подтвердили беременность у всех четырёх женщин. Их опросили, они подтвердили данные в анонимке, указав свидетельницу, то есть охранницу, которая сопровождала их на ночной «допрос» и «помывку» к майору. Дело дошло до начальника охраны и его помощницы. Она тоже подтвердила, что провожала женщин из этой камеры, не забыв упомянуть Верку, которая что-то вводила осуждённым женщинам спринцовкой.

Майор сначала всё отрицал, но когда узнал, что надсмотрщица его сдала, согласился с обвинением, пояснив, что он всегда предохранялся.

Вера приступила к работе, была восстановлена, поставлена на учёт в парткоме, получила поручение по идеологии, и вдруг получает повестку из прокуратуры. По вновь открывшимся обстоятельствам её обвиняют за незаконное врачевание в условиях колонии. На вопрос, что она вводила спринцовкой сокамерницам, гинеколог без зазрения совести ответила, что обучала женщин спринцеванию с целью предохранения от беременности, чем пользовалась и сама. Прокурор объяснения принял к сведению. Ну, нельзя привлекать человека, которого только что амнистировали, вновь приняли в самые стройные ряды, мать несовершеннолетнего ребёнка. Всё спустили на тормозах.

А в колонии, после длительных слёз, майора понизили в звании и должности, объявили выговор с занесением, но оставили на свободе. Надзирательница отделалась лёгким испугом. Женщин амнистировали.

В общем «вор у вора шапку украл». Так и живут.